Возвращаюсь домой с преддипломной практики, мой 12-летний ум возбужден здоровой рабочей атмосферой: шуточками, возгласами. Долго обсуждалось значение слова “латентный”: почему-то считалось, что латентный — близкий к смерти. Думаю: “Да-да, госконтора, «клерки», томление, безамбициозность, смерть”. Думаю в шутку: ничего тлетворного в конторе не нахожу. Мечтаю сделать шутливую запись о смерти в дайри. Захожу в магазин за сметаной, чтобы поджарить курицу в сметане. Также покупаю нарезной клюквенный пирог. Думаю о своей давнишней страсти — каламбурах. “Хи-хи, клюквенный морсик (mors — смерть)”. Пакет не покупаю из принципа, несу на руках и сметану, и пирог. На улице хвастаюсь перед всеми своими покупками: “Ничего себе реклама. Все захотят сметаны, я уверена. Смерть. Такая приятная девушка с таким сметанным личиком младенчика несет сметанку. Смерть”.
Спускаюсь на почту, чтобы оплатить интернет. Очень больно хлопаюсь на обледенелом спуске, теряю все продукты, пирог разлетается по плиточной кладке. Встаю, вынимаю из ушей наушники (как же продолжать слушать музыку!), мстительно думаю, что пирог нахуй выкину в мусорку. Нахожусь прямо под спуском для колясок, у входа в почтовое отделение. Какой-то мужчина открывает дверь, все мои вещи уносятся волной. Я собираю пирог в пластиковую коробочку, забираю сметану, опять строю пирамиду из упаковок. Вот и думай о смерти.